|
Номер 1(92)
Итоги 2004:
ЭВОЛЮЦИЯ НАЗАД
Последние месяцы в средствах массовой информации на Западе поднялась целая волна критики происходящих в России изменений. Это связано не столько с тем, что события в России идут в разрез с представлениями о демократии, сколько с тем, что политика российской власти перестала быть понятной для иностранных наблюдателей.
В течение первого президентского срока Владимира Путина внешнеполитические партнеры России почувствовали наконец возможность выстроить стабильные и предсказуемые отношения, что было невозможно при Борисе Ельцине. Новый президент предложил западным коллегам политическое партнерство по многим вопросам, в частности по борьбе с терроризмом, что на момент начала войны в Ираке было исключительно важно для партнеров по антитеррористической коалиции. Взамен развитые страны с пониманием относились к ужесточению государственной власти в России, необходимого для наведения порядка. Однако, события 2004 года, то есть первого года второго срока президента России, нанесли серьезный удар по имиджу российской политической власти.
Назначение губернаторов
Трагедия в Беслане обернулась неожиданным изменением во внутренней политики Кремля. Вскоре после драматической развязки Владимир Путин огласил план по борьбе с терроризмом, главным звеном которого стала новая система назначения губернаторов из центра. Хотя формально принцип выборности был частично сохранен – в частности, кандидатуру губернатора должна будет утвердить региональная законодательная власть, но участие населения в выборе политиков теперь ограничено федеральными и муниципальными выборами. С одной стороны, можно понять желание властей съэкономить на выборах, в которых участвует, как показывают результаты явки, всего половина населения. В то же время, поскольку такая низкая явка является отражением разочарованности граждан и отсутствие ощущения собственной значимости для политических процессов в России, то решение о назначение губернаторов приводит к ослаблению гражданского общества.
Упразднение выборности губернаторов с точки зрения западных политиков и обозревателей является серьезным отходом от демократических принципов и попыткой восстановить бюрократическую машину типа той, что позволяла руководить страной в эпоху Советского Союза. Таким образом, решение Кремля за рубежом было воспринято как шаг к восстановлению неэффективного государственного аппарата, который в будущем способен подорвать основы экономического роста в России.
Налоговые претензии
Следующим важным звеном в цепочке возникших непониманий является предъявление новых налоговых претензий компании Вымпелком в декабре 2004 года. До этого момента иностранное сообщество воспринимало происходящее с Юкосом как развитие внутреннего конфликта между крупной бизнес-группой и властью. Точка зрения, согласно которой Михаил Ходорковский поплатился за свои политические амбиции безраздельно господствовала в зарубежной прессе. Однако, действия налоговых органов в последние месяцы поставили под сомнение ее правдивость.
Претензии к Альфа-группе, никогда не проявлявшей политических амбиций и державшейся в стороне от прямого участия во властных структурах, выглядят как использование силового государственного аппарата для решения бизнес конфликта. В частности, многие связывали предъявление налоговых претензий с проблемами, возникшими между акционерами Альфы и структурами, связанными с министром информационных технологий и связи Леонидом Рейманом. Если это так, то это значит, что государство не является арбитром и безучастным наблюдателем по отношению к бизнес группам, но скорее стало активным участником, преследующим свои бизнес интересы, что недопустимо с точки зрения рыночной экономики.
Другой показательный случай произошел в 2004 году с компанией Мечел накануне приватизации 24%-ного пакета акций Магнитогорского металлургического комбината, на который претендовал Мечел. Компании были предъявлены налоговые претензии за предыдущие годы, что изменило расклад сил перед аукционом и возможно заставило Мечел в конечном итоге выйти из состава акционеров «Магнитки». Хотя позже стало известно, никаких серьезных оснований для взымания налогов за прошлые периоды у налоговиков не было, эта история является показательной с точки зрения роли налоговых органов в решение экономических споров.
Продажа Юганскнефтегаза
Аукцион по продаже 77% добывающей компании Юганскнефтегаза также стал тревожным сигналом для иностранной общественности. Хотя с сентября компания постепенно погашала налоговые претензии, в сумме составлявшие 24 млрд долларов, но власти не согласились обсуждать план погашения и поспешили выставить ее основной актив на аукцион. В глазах иностранных инвесторов единственным объяснением такой поспешности могло быть желание получить не деньги, а именно сам актив.
Вопреки опасениям, государство не допустило продажи добывающей компании за бесценок. Цена уплаченная за актив, вполне соответствовала его рыночной стоимости с учетом всех налоговых претензий. Покупая компанию с налоговыми долгами, к 9 млрд. долларов уплаченных на аукционе покупатель фактически еще брал обязательства на 6-7 млрд долларов. Курьезной, однако, стала схема, по которой Юганскнефтегаз был в итоге продан никому неизвестной компании и только потом попал в собственность Роснефти. Кстати, тот факт, что Юганскнефтегаз получила именно Роснефть, одна из наименее эффективных нефтяных компаний, заставляет задуматься о перспективах Юганскнефтегаза, который в будущем может серьезно пострадать от смены собственника.
Украина
Есть мнение, что западные политики могли закрыть глаза на несоответствие внутренней политики декларируемым целям, если бы не одно обстоятельство – если бы не Украина. Сам термин «внешнеполитическое партнерство» Россия и развитие страны по-видимому понимали по-разному и именно политический кризис на Украине вскрыл это противоречие.
Внешнеполитическое партнерство российские политики понимали как разграничение зон влияния в мире. Россия не вмешивается в зону интересов США – в частности, не комментирует происходящее в Ираке и не критикует политику США в этом регионе. В ответ же и США не должны были вмешиваться в зону российских интересов, к которым в России безусловно относили страны ближнего зарубежья и особенно Украину.
В развитых странах партнерство по антитеррористической коалиции понималось по-другому. Развитие страны рассчитывали на поддержку России в миссии восстановления демократии на Украине и не ожидали такого противостояния вокруг украинских выборов. Именно после событий на Украине в отношениях США и России наметился ощутимый холодок. Владимир Путин заявил о возможности сотрудничать с Китаем по разработке нефтяных активов Юганска, что было камнем в огород администрации Буша. В ответ новый гос. секретарь США Кондолиза Райс высказала недовольство изменениями, происходящими в России.
Говорим национализация, подразумеваем передел собственности?
Новая картина России, как ее описывают западные журналы –это государство, которое собирается прибрать к рукам ранее приватизированные активы, ущемляем частную собственность и готово воссоздать страну наподобие СССР с такими же имперскими амбициями. Призрак национализации бродит по газетным полосам иностранных издательств и заставляет иностранных инвесторов сокращать инвестиции в Россию.
Такая интерпретация, однако, имеет мало общего с происходящим в России в реальности. Монетизация льгот, реформа образования и медицинского обслуживания являются гораздо более жесткими и социально болезненными преобразованиями, нежели те, на которые решилась команда Ельцина. Говоря экономическим языком, при Ельцине была проведена приватизация доходов, то есть розданы приносящие прибыль активы, но все социальные обязательства государство тогда сохранило за собой. При Путине государство начало приватизацию расходных полномочий бюджета, то есть обязательства государства теперь перекладываются на граждан и будут финансироваться из их кармана.
Такая политика не имеет смысла, если стратегия государства нацелена на национализацию. Не подтверждает идею национализации и поведение государственный компаний, управление которыми из центра за последние годы не стало ни более скоординированным, ни более четким.
То, что происходит в России можно считать новым витком перераспределения собственности. Его отличие от ситуации 1990 годов заключается в том, что тогда решающую роль играли деньги, то есть перераспределение шло в пользу сконцентрированного финансового капитала. После кризиса 1998 и особенно после роста нефтяных цен в России денег стало настолько много, а привлекательных активов по-прежнему мало, что наличие денег перестало играть роль определяющего фактора. Вместо денег теперь важна возможность использования государственного аппарата, как инструмента борьбы за ниши на рынке или за активы.
Причина начавшегося перераспределения имеет и политические корни. Хотя покупку Юганскнефтегаза многие склонны объяснять чисто финансовыми соображениями – каждому хотелось бы получить дойную корову, дающую 3-4 млрд долларов в год для финансирования своих проектов – но за этой сделкой могут стоять и политические интересы. В руках Роснефти Юганск может приобрести именно политическую значимость и стать дойной коровой для финансирования выборов 2008 года. Парадоксально, но именно действия Юкоса, то есть его обращение в Хьюстонский суд, вынудили российские государственные компании разыграть сложную комбинацию при покупке Юганска, в результате которой компания досталась Роснефти, а не Газпрому, как это ожидалось изначально. Войди она официально в состав Газпрома, возможности использования ее финансов в политических целях были бы куда более ограниченными нежели теперь.
|
